О чувствах и надеждах

Всякого московского (не говоря уже о российском) человека поразит Люксембургская консерватория, где проходят прослушивания 1 и 2 туров. Такой замок – современный и уютный одновременно. Эх, нашим бы бедным гениальным студентам такой! Рай, только что не с висячими садами (сады для Люксембурга вообще очень характерны). Закрадывается, однако, сомнение, что учреждение полностью оправдывает привычное для нас понимание слова «консерватория». Из-за дверей классов доносятся звуки примитивных сочинений в корявых интерпретациях. В общем, как наше училище, скорее даже музыкалка.
Но это-то ладно; гораздо обиднее, что студенты на конкурс дирижеров не ходят – в отличие от того, как это было бы в Москве, где такие посещения являются, можно сказать, частью учебного процесса.
Тем более такая редкость – конкурс ДИРИЖЕРОВ. Это же пойди собери его по косточкам. В жюри сплошь очень занятые люди, председателя Владимира Ашкенази, человека мало что гениального, так еще и милейшего ждут на всем свете; тяжело работает шикарный оркестр, да и сами конкурсанты по определению люди непростые, резко-штучно-индивидуальные.
К середине второго тура возникает много раздумий вокруг неразрешенного вопроса: а существует ли дирижерская техника? Ведь общее у всех конкурсантов только то, что они дирижируют руками, а не ногами.
Впрочем, Денис Прощаев (на второй тур не прошел; представлял Украину, а живет, как выяснилось из разговора, в Германии; как пианист учился у Крайнева в Ганновере) раздражил жюри некоторой танцевальностью движений. Так, к ярким (очень ярким) кульминациям он подходил, постепенно поднимаясь из полуприседа. Ну и что? Не нравится – не смотрите. Жаль, что на втором туре я не услышу этого тонкого музыканта и не увижу эту колоритную фигуру.
Некоторое отношение к Украине имела и француженка Надя Васютек (из семьи эмигрантов), украсившая конкурс скорее эстетически (симпатичная блондинка с длинными волосами).
В противополжность ей один из самых зрелых участников – 37-летний швейцарец Каспар Зендер. Вообще непонятно, что он делает на этом конкурсе и с кем, собственно, соревнуется. Он крепкий, надеждный мастер, но... может быть, не более того?
Второй тур он открыл не приживающимся в России Бартоком – «Танцевальной сюитой», эффектно нажал на все пружины гениального сочинения. Дальше – обязательный «Рассвет в поле» Светланова. Хорошо было слышно, что автор отлично знал, что из какого инструмента в оркестре можно выжать, как создать точную оркестровую краску. Понравилось, как Зендер интригующе подходит к тутти. Больше ничем не привлек, хотя и этого немало.
Японец Юкихиро Нотсу (30 лет) после волевого Зендера для слушателя и вовсе потерялся, да и начало Второй симфонии Чайковского в его интерпретации, несмотря на современную драйвовость, ничего не передало из наших тонких русских «чуйств», уж кому это знать как не российским критикам.
И на первом, и на втором турах захватывающее впечатление произвел 36-летний испанец Роберто Форес Весес, судя по послужному списку, очень опытный музыкант. Но очень свежий. Техника у него своеобразная (если она все-таки есть), и это тем более подтверждает, что главное - сохранение коммуникативной (передавательной) функции, а жесты… ну что жесты, это как походка, одному Бог дал красивую, другому корявую, одному плавную, другому энергичную. У Роберто мощнейший «Рассвет», можно сказать, в духе Мусоргского, которого он, может быть, даже слышал, т.к. производит впечатление очень культурного музыканта.
Захватило и начало Второй симфонии Чайковского (каждый конкурсант должен уложиться в полчаса). В отличие от ее прежних исполнений на конкурсе, она уже не показалась такой какой-то салонно-дилетантской музыкой, которую можно дирижировать только из снисхождения к великому бренду – имени Чайковского. Пошловатая на современный вкус тема обернулась пронзительной мольбой. Очень выразительны и будто бы не случайны были контрасты.
37-летний француз Жан-Люк Тэнго своеобразен чрезвычайно – хотя бы своей резкостью и в жестах, и даже в интонациях, с которыми он делает замечания оркестрантам. Но вот уж что-что – а решительность дирижеру никогда не помешает.
Педагогом Тэнго был Мануэль Розенталь – ученик самого Равеля. А потому то ли казалось, то ли так и было - «Рассвет» как-то очень походил на «Матушку Гусыню», и это была отдельная забава. Но в целом такой тип дирижера импонирует куда больше, чем какой-нибудь размазня.
Из трех русских участников – 25-летнего геликоновца Константина Чудовского, 30-летнего Василия Валитова и 34-летнего Алексея Осетрова (этот тоже известен по «Геликону» - только там и дают хоть как-то прорваться молодым дирижерам) – на второй тур прошел только последний. Осетров – ученик Рождественского, что видно даже невооруженным взглядом, когда он, дирижируя правой рукой, левую ставит вбок.
На втором туре перед жюри стоят цветные мониторы – чтобы смотреть на дирижера, так сказать, анфас, а не сзади. И Осетров иногда смешно закусывает правый кулак, в отчаянии, что ли. Но тогда это хорошее отчаяние, творческое. Кажется, он интроверт, и есть приятное впечатление, что старается сказать нечто новое, важное. Ну не комедию же он ломает, в конце концов?
Алексей готовый мастер с перспективой – а приткнуться в Москве всерьез негде, кто ж этого не знает. Конечно, его «Рассвет» был лучшим, кто бы сомневался. Уф, наконец-то наш, русский рассвет, а не люксембургский закат и не заря над островом Хонсю. Душевный, трогательный.
Осетрову выпало еще начало Первой симфонии Чайковского. Он играет ее в наших традициях. И мне кажется, ему определенно что-то светит. Жаль, нет возможности сыграть всю симфонию целиком – и это минус конкурса, потому что есть музыканты, более склонные объять все сочинение в целом, а не вытютюкивать его отдельные такты.
Как мне нравится, что жюри тут хлопает конкурсантам. Причем с разной интенсивностью, т.е. не соблюдая приличия.
Кого еще с нетерпением жду на втором туре? (Если, конечно, после сегодняшнего визита Путина весь Люксембург не закроют к чертовой матери).
Конечно, болгарина Россена Гергова. Ему 26 лет, питомец Сейджи Озавы, ничего себе. Как залудил Бетховена на первом туре – будто все в другом месте вдруг оказались, такой пошел недетский «бетховенский» звук!
И еще одна моя личная любимица – Дебора Вальдман (Бразилия-Израиль), ассистентка Мазура, ну, крошка, 29 лет, а вид аккуратного тинейджера. А характер-то! Особенно мне понравилось, что, когда на 1 туре ее остановили (время вышло), она мужественно и одновременно по-музыкантски гордо доиграла свою бетховенскую фразу до конца. Мужики в таких случаях тут просто опускают палочку, на пол-звуке обрывают оркестр и понуро бредут со сцены.
Конечно, первые места дамам в нашем безобразном мире не светят. Но каков пример! Такая женщина не бросит коня на скаку, а сама домчит на нем к одним только ей известным вершинам.
Особое впечатление – Филармонический оркестр Люксембурга (замечу, кстати, в скобках, что в концертном зале Консерватории отличная акустика). Конкурс вклинился в его концертную деятельность, и тем не менее оркестранты выкладываются, исполняя все не только желания, но и прихоти дрожащих от ужаса участников. Порой подхихикивая в сторонку, что не отражается на качестве игры. Возможно, в перерывах, за чашечкой кофе и с видом на живописные люксембургские пригорки, оркестранты называют своих молодых мучителей придурками. А то и покруче. Однако профессионализм, азарт художника и музыкантская солидарность в конце концов побеждают в них. И недаром им, измученным оркестрантам, в конце каждого дня прослушиваний жюри хлопает громче всех.

24.05.07 Наталья Зимянина